Однако, несмотря на поистине разрушительную роль, которую сыграл МВФ в прежних кризисах, участвовавшие в саммите правительства единодушно согласились с необходимостью скорейшего усиления финансирования, полномочий и сферы влияния этой организации. Также они единодушно призвали к скорейшему завершению дохийского раунда переговоров ВТО, в том числе и по таким вопросам как «фиксирование» роста и отказ от регулирования финансового сектора, хотя именно здесь начался кризис, ради обсуждения которого, как предполагалось, и была созвана встреча.

Тем временем, несмотря на вливание триллионов долларов государственных денег в банковские системы, финансовая бойня продолжается, сея разрушения уже в секторах производства и услуг. И пока по всему миру с каждым часом исчезают тысячи рабочих мест, инвесторы, стремящиеся нажиться на общей беде, продолжают ставить огромные суммы на долги корпораций и стоимость акций.

Слишком общий язык принятого на Саммите коммюнике и расплывчатость сроков резко контрастируют со сфокусированными требованиями финансового сектора. Институт международных финансов, международная лоббистская огранизация финансового сектора, изложил свои требования в письме, адресованном президенту США Бушу накануне саммита и подписанном председателем ИМФ (являющимся одновременно главой Deutsche Bank) Джозефом Аккерманом и четырьмя другими высокопоставленными банкирами-членами ИМФ. У этой организации два ключевых требования. Вот они: создание Глобального координационного совета по финансовому регулированию для управления мировой финансовой системой, с укреплением роли и влияния самой ИМФ. По задумке «авторов» Совет должен служить в качестве своеобразной «крыши» для частных банков и транснациональных кредитных учреждений, связанной с так называемым «институтом наблюдателей», осуществляющих контроль над работой (дословно) «от 30 до 40 крупнейших международных финансовых учреждений».
ИМФ видит в расширении Большой восьмерки до размеров Большой двадцатки, а также расширении представительных прав ряда так называемых «системно важных развивающихся стран», входящих в ИМФ и другие международные организации, основу для экспансии и дальнейшей интеграции международного сектора финансовых услуг.

И если заявления «Большой двадцатки» отличались неопределенностью, Аккерман и компания показали, что у них есть четкая программа. В их письме говорится: «По мере того, как финансовые институты и рынки возвращаются к нормальному функционированию, необходимо сформулировать и реализовать продуманные и хорошо очерченные стратегии выхода из кризиса. Чрезвычайные меры не должны стать основой для расширения роли государства в международной финансовой системе: это поставило бы под угрозу срыва перспективы возобновления устойчивого роста производства и увеличения числа рабочих мест за счет широкого внедрения неэффективности на мировых рынках». Идея понятна: во времена кризиса правительства должны «спасать» финансовый сектор, а затем быстро возвращаться к своей традиционно более ограниченной роли поддержания экспансии частных финансовых институтов путем предоставления гарантий по государственным долгам.

Отражает ли столь робкое поведение Большой двадцатки просто дефицит воли и воображения у правительств? И не будет ли иллюзией предположить, что альтернативы ее неолиберальному фундаментализму возникнут спонтанно из-за расширения состава участников с 8 до 20, 30 или более представителей национальных центробанков и их лоббистов, единственная объединяющая черта которых состоит в обязанности защищать стоимость собственных долларовых резервов?

Расширение участия в глобальном саммите (избранных) развивающихся стран отвечает требованиям повышения уровня представительности, однако оставляет без внимания социальные отношения и баланс сил, лежащие в основе системы и её теперешнего кризиса.

Новая финансовая архитектура не появится просто из-за того, что в зале заседаний двадцатки будет больше стульев. Необходим новый фундамент, и мы не получим его «лоббируя» МВФ или периодические собрания правительств. Требования большего стимулирования спроса, большей справедливости и уважения к правам работников врядли будут лучше услышаны теперь, чем они воспринимались раньше. Весь опыт двух прошедших десятилетий, в течение которых произошёл откат практически по всем фронтам исторических завоеваний рабочего движения, показывает обратное.

Рабочее движение - как на национальном, так и на глобальном уровне - переживает масштабный кризис небывалой глубины. Учреждения, подобные МВФ, традиционно служившие инструментом разрешения более ограниченных кризисов, в настоящее время не имеют достаточно ресурсов, чтобы справиться с ситуацией. А правительства пока не столкнулись с массовым социальным и политическим давлением, которое заставило бы их решать проблемы, связанные с выходом из кризиса, обратив вспять продолжавшееся десятилетиями разрушение социальной среды и природы и укрепив способность рабочего движения к мобилизации.

В данной ситуации все вопросы должны считаться открытыми — и это дает профсоюзам возможность вмешаться в ситуацию по-новому, используя вновь создаваемые альянсы. Ведь если даже Большая двадцатка парализована, Аккерман, частные банки и ИМФ уже сформировали свою программу и располагают средствами для её реализации. Каким же будет ответ рабочего движения? Мы можем начинать думать об альтернативах, задав себе некоторые из вопросов, которых не оказалось на столе Большой двадцатки. Неполный список таких вопросов мог бы включать следующие темы:

Регулирование финансовых рынков – что и ради кого планируется регулировать?

Освобожденный «прогрессивными» решениями правительств от подчинения законам и регулирования, ограничивающим его деятельность, финансовый сектор приобрел беспрецедентный вес в глобальной экономике. Достаточно будет сказать, что в настоящее время стоимость долгов по кредитным инструментам в восемь раз превосходит мировой ВВП. Судьба огромных ставок в биржевой игре находится в зависимости от множества факторов, начиная с банкротств компаний и заканчивая неурожаем где-то в далекой стране. Называя это «капитализмом в стиле казино», мы порочим репутацию почтенного игорного бизнеса.

Потребность восстановления регулирующих механизмов очевидна, однако, чего ей можно достичь? Ставится ли цель помочь казино работать в менее спонтанном, и более организованном режиме, или наша задача существенно сузить этот сектор, чтобы направить ресурсы на реальные инвестиции в создание рабочих мест? Очевидно, что ИМФ хотел бы усилить регулирование, потому что входящие в эту организацию банки больше не доверяют бумаге, которая оказалась у них и их конкурентов в виде активов. Они хотят инвестировать, но совсем не обязательно - в рабочие места, сообщества, людей, и только на своих условиях. Мы должны четко понимать разницу между «регулированием» и регулированием - в их и в наших интересах.

Финансовый сектор или Реальная экономика?

Финансовый кризис – так нам говорят - расширяется и уже атакует реальную экономику, производящую товары и услуги. Это утверждение верно лишь в ограниченном смысле, поскольку при этом игнорируется все большее стирание грани между финансовым и реальным секторами, являющееся ключевым фактором на данной стадии кризиса.

Производство, оказание услуг и даже сельское хозяйство начали функционировать по законам финансовых рынков, поскольку корпорации уделяют повышенное внимание и ресурсы чисто финансовым аспектам бизнеса, в ущерб самому производству. В течение уже многих лет ведущим ТНК, таким как General Electric и General Motors финансовые операции приносили больше прибыли, чем производство. Немецкий автопроизводитель, компания Porsche за последние 12 месяцев заработал в 7 раз больше денег, торгуя акциями на бирже, чем за счет производства автомобилей, что дало повод газете Financial Times спросить: является ли Porsche хедж-фондом или автомобильной компанией (и ответить: является и тем и другим). Слияние финансовой и реальной экономики особенно четко проступает в случае крупных фондов частных прямых инвестиций, вкладывающих деньги в компании, дающие работу миллионам людей. Сельское хозяйство также стало ареной для финансовой деятельности: потоки спекулятивного капитала захлестнули товарные рынки. Фьючерсные сделки, заключаемые в удаленных финансовых центрах, стали непосредственно влиять на производителей сельхозпродукции в аграрных районах.

В тоже время, производственные корпорации и крупные продавцы услуг постоянно выкачивали прибыль из своего бизнеса ради «интересов акционеров», вознаграждая их, а также своих топ-менеджеров астрономическими суммами в виде пакетов акций, их обратного выкупа и дивидендов. Реальные инвестиции в заводы и оборудование сведены к минимуму или производятся только за счет крупных уступок со стороны рабочих и передачи работ в субподряд. Корпорации стали настолько «обезжиренными», что даже малейший спад потребительских расходов может означать для некоторых мгновенную смерть, особенно для тех, которым не хватает оборотных средств из-за финансовых операций.

Паралич правительств и проблема с кредитом

Несмотря на вкачивание триллионов долларов в крупнейшие международные финансовые учреждения, банки отказываются выдавать кредиты и накапливают горы наличности. Правительства, ставшие теперь крупнейшими, а под час и единственными владельцами важнейших банков и финансовых корпораций, безуспешно умоляют открыть кредитные «вентили», от которых зависит функционирование экономики.

Правительства, кажется, парализованы перед лицом «забастовки кредиторов», поскольку эти массированные вливания капитала предназначались как раз для обеспечения максимальной скорости «выхода» при минимальном контроле (программа ИМФ). В этом, кстати, нет ничего непреодолимого, так как в качестве владельцев правительства могут потребовать от банков выдачи кредитов, и определять, на каких условиях и во что будут инвестироваться средства. Они также могут воспользоваться властью государственного регулирования чтобы заставить выдавать кредиты и те банки, которые (еще) не получили крупных вливаний государственных денег.

Нужно чтобы массовое политическое давление заставило их использовать свои полномочия для возобновления краткосрочного кредитования и формирования необходимого инвестиционного капитала. Кроме того, необходимы гарантии, что эти деньги не будут накапливаться для скупки активов или выплаты дивидендов или просто припрятаны «до лучших времен» теми, кто надеется вернуться ко времени, когда можно было получать 25% прибыли на инвестиции.